Вокзал

Обедня давно закончилась,  яркое июльское солнце уже  перевалило за полдень.   На площади,

где еще совсем недавно ветер заигрывал со степной травой,  а теперь развернуто строительство, собирается публика. Знатные горожане скрываются от солнечных лучей под летними зонтиками. Шелестят легкие наряды,   подъезжают богатые экипажи, толпятся простые горожане и служивый люд. Среди народа суетятся торговцы с выпечкой, сладостями и всякими безделушками. Его светлость Поляков Самуил Соломонович   - известный финансист,  закончили строительство железной дороги  от Таганрога до Ростова и в другую сторону, до Иловайска. По сему нынче, шестого июля  1869  года, запланирован этот  праздник и народные гулянья. Кроме горожан здесь собрался и рабочий люд из тех, кто строил эту дорогу. Многие пришли пешком, пользуясь хорошей погодой, кто-то подъехал на извозчике, дабы не опоздать. Говорят, будут сам новый наказной атаман Войска Донского!  Шумная детвора стайками крутится среди взрослых. Уже прибыл городской глава. Вот и священник здесь. Будет справлять службу о Божьем благословении построенной дороги. Все  ждут-с....

В толпе люди обсуждают, что его светлость Самуил Соломонович в мае прошлого года просили земли под постройку станции со службами, мастерскими и пакгаузами. Тогда Собрание Таганрогского общества всех сословий постановило уступить этому рязанскому купцу необходимое количество выгонной земли для железной дороги. Как ему это удалось? Дескать, темная это история... А еще горожане шепчутся,  беда будет! Зря дорогу эту построили. Паровоз как Геенна Огненная подпалит окрестные луга и дымом своим, и шумом изничтожит всю дичь. Охота на зайца, фазана и косулю станет невозможной! Имения, что возле дороги оказались, из-за дыма и шума захиреют! А еще говорят, у Полякова этого денег тьма тьмущая! Вот земли получил, но мало ему. Теперь станет ходатайствовать перед городом о временной прокладке рельсов от пароходной пристани до вокзала, дабы дешевле было подвозить предметы с пароходов  для постройки железной дороги. Машина эта адская дома окрестные все порушит из-за грохота, а от дыма половина города черной станет. Как пойдет эта телега металлическая с шумом и дымом по рельсам стальным через город, как распугает всех лошадей, так не смогут экипажи проезжать. Будет беда с этой дорогой поперек города! Как жить-то тогда будем? А еще этот Поляков обещает вокзал поставить прямо на этом месте. Дескать человека нашел, что берется его до зимы справить, да такой, чтоб по своей красоте и размерам даже московский  вокзал превосходил. И что будет там платформа крытая с эстакадою и стойло для паровоза, даже часовенку обещает пристроить. Да только видано ли это - за четыре месяца столько сделать? Человека этого никто из господ местных не знает. Какой-то Загоскин Сергей Илиодорович. Только я лично не верю в россказни. Это все языки злые треплют. Вот, говорят, из Ростова до Шахт дорогу проложили и ничего такого не случилось. Спокойно возят добытый уголь и камень, да машины для шахт везут. Вот и у нас все хорошо будет!

Чу! Казаки конным строем  идут!  Его высокоблагородие войсковой наказной атаман едут!

"Подхватился" городской оркестр играть торжественный марш "Славься".  Начало немного вразнобой вышло, потому, как не готовы были, но потом наладилось. Небольшое смятение среди чиновничьего люда. Его высокоблагородие Лев Яковлевич Кульчитский - наш градоначальник, взволноваться немного изволили, лично встречали Михаила Ивановича Черткова и помогли с коня соскочить. Тут же и Самуил Соломонович, сразу предложили паровоз новый осмотреть и пути перед службою. Знать городская поближе к новому атаману прильнула, может услужить чем придется, но казаки оттеснили. Генералы-то в мундирах, ордена на солнышке сверкают! Как они в дымище-то паровозное пойдут? Толпа любопытствует. Самуил Соломонович что-то рассказывают атаману. Паровоз выпускает клубы белого пара и шумит, как оглашенный, ничего не слышно! Ходят вдоль паровоза. Видно, как его светлость ручкой показывают, где вокзал будет, а где мастерские  и пакгауз. Слово-то какое! Нет бы назвать амбаром или складом, придумали словечко, чтоб людям язык ломать! Ну вот, наконец, дали знак к началу службы! 

Священник вел службу по особому чину, содержащему молитвословия, призывающие   благословение Божие на железную дорогу, паровоз, пассажиров и грузы, что будут перевозиться. Под пение хора  на паровозный  котел, кабину, двери он нанес изображение креста Господня, помазал паровоз и вагоны освященным елеем и окропил все святой водой. Публика слушала молитвы, то и дело осеняя себя крестом и кланяясь образу Покрова Пресвятой Богородицы. Только служба закончилась, оркестр грянул "Боже, царя храни!". Паровоз загудел, зашипел, из трубы повалил густой черный дым. От пронзительного гудка публика вздрогнула, а особо пугливые начали истово креститься и Божью Матерь вспоминать. Паровоз запыхтел, засвистел, дёрнул, грюкнул и плавно двинулся под возгласы толпы, колеса стали  медленно поворачиваться, и он пошел, пошел, пошел...

Примерно так началась история нашего вокзала. Слухам не суждено было сбыться. Не случилось Геенны Огненной, ничего не разрушилось. 29 декабря того же  1869 года было торжественно освящено само здание  и часовня Казанской Божьей Матери. Жизнь в городе забурлила. Символом новой, деловой, прагматичной жизни стала железная дорога и красивый вокзал, который действительно превосходил столичный. И путь в порт построили, правда за уступку: из Иловайска в Таганрог везли камень для строительства и уголь. Два раза в неделю в Москву отправлялись поезда, обязательно под торжественную музыку городского оркестра, и также торжественно прибывали из Москвы. Чинно и благородно. Приятно и интересно было смотреть на неспешную провинциальную жизнь маленького городка.

Так было недолго. Молодой, по историческим меркам, вокзал увидел смену эпох. Патриархальная Россия содрогнулась от народного гнева. Взбунтовался простой люд от тяжелой  безысходной жизни. Пришла февральская революция 1917 года. В это смутное время вокзал видел многое. На смену благочинной публике пришли люди в черных кожаных куртках  с большой инициативой, но без опыта управления. Власть в Таганроге неоднократно менялась, шли ожесточённые бои.  В 1918 году революционеры-рабочие и бойцы Красной армии штурмовали вокзал. Там засели молодые юнкера. Они грамотно расставили пулеметы и подойти к зданию штурмующие не могли. Тогда на здание направили паровоз с нефтью, чтобы он разрушил вокзал. Но из-за платформы он не дошел до стены. Испуганные юнкера выскакивали под обстрел и гибли... Вокзал, получивший множество пулевых "ранений" печально смотрел на то, как улыбчивые люди, некогда гулявшие в празднествах на Ярмарочной площади рядом, теперь убивали друг друга...

" Я не знаю зачем, и кому это нужно, 

Кто послал их на смерть недрожавшей рукой... 

Только так беспощадно, так зло и не нужно

Опустили их в вечный покой."

- Почему люди не могут сложить свою жизнь "кирпичик к кирпичику"? - думал  таганрогский вокзал.

 - Как бы я мог стоять, если бы мои кирпичи затеяли уничтожать друг друга?  Ежели каждый кирпич начал бы размерами меряться с соседями и чурался бы скрепляющего раствора, то никакая кладка была бы невозможна! Странные эти люди! Странные...

Потом пришли захватчики - немцы, потом армия Деникина, потом большевики... Война, большая кровь, горе и нищета - вот что видел вокзал. На перроне уже не играл оркестр, да и колокол, который торжественно отправлял поезда, куда-то подевался...

Но беда - не навсегда. Постепенно восстановилась жизнь в городе. Большевики поднимали разрушенное хозяйство. Заработали заводы, наладилось расписание. Вокзал стал работягой. Продовольствие, уголь, прокат,  котлы.... Изменилась публика. Теперь это были простые люди: кто - от земли, а кто - с завода. Поездка по железной дороге перестала быть чем-то особым. Вокзал был нужен, и он работал. Дымил маневровыми паровозами, гудел и гремел товарными составами. Всегда приятно ощущать себя нужным и полезным. Ведь любая работа, сделанная на совесть, рано или поздно принесет свои плоды. Теперь вокзал  мог наблюдать за новой жизнью. В трудных буднях нельзя было выделить каких-то особых фамилий. Были начальники, были рабочие. Но чинами и родословной теперь никто не хвалился и в парадных мундирах с орденами  не щеголял. Другое настало время...

Прошли годы. Вокзал уже привык к постоянному движению. Но снова что-то тревожное стало  ощущаться в жизни. По дороге стали возить много военных грузов. Над городом повисло тягостное ожидание. Все больше озабоченности. Мужчин куда-то отправляют...  Вдруг появилось слово, которое вокзал не знал - " эвакуация".  Оборудование, станки, какие-то материалы, люди, люди, люди.... Поезда, поезда, поезда... В один из дней везде стали слышны разрывы бомб, тревожный шум моторов. Гудела война. Вокзал издали  видел бронепоезд, который с новой станции Марцево бестолково пытался прорваться из окружения, как загнанный в угол зверь. Опять горе, опять большая кровь. Темные времена...

- Где же былое благородство военных чинов? Серые мундиры, "лающая", грубая иностранная речь... Как эти генералы одновременно могут ценить высокое искусство и проявлять немыслимую, леденящую душу жестокость? Что теперь означает  слово "честь", которое часто  можно было слышать в былые времена? Как легко люди разрушают то, что так долго создавалось большими трудами! Вокзалу трудно было понять человеческую природу...

Радостной была Победа 1945 года! Торжественные встречи запыленных фронтовиков. Ордена и медали на груди, венички полевых цветов и слёзы счастья, духовой оркестр... Но постепенно праздник отгремел, и люди снова занялись восстановлением хозяйства. Вокзал напряженно работал вместе с ними. Железнодорожные рельсы, идущие от вокзала, как заботливые натруженные руки помогали доставлять оборудование, машины, продовольствие. В рабочем движении почти незаметны были те, кто остался инвалидом без ног или рук, но  должен был кормить семью. Разоренная и голодная страна могла прокормить не всех...

Как-то поздней осенью в конце сороковых годов вокзал заметил вдалеке на рельсах молодую женщину с цибаркой. Было очень холодно. Порывистый ветер трепал не по сезону легкую одежду. Было заметно, что при ходьбе ее немного покачивало. Впрочем, после войны голодали многие горожане, и обмен очень нужных вещей на еду где-нибудь в окрестных деревнях был обычным явлением, но по всему было видно, что не в нем дело.

Она то и дело наклонялась и что-то собирала среди смерзшихся камней и наста. Идти по грубой щебенке было трудно. Цибарка, до половины наполненная чем-то черным, была слишком тяжела для ослабевшей женщины, поэтому она волочила ее там, где это было возможно. 

- Уголь - подумал вокзал. Из разговоров рабочих он знал, что мизерной зарплаты многим хватает только на еду, а отапливаться-то нужно!

- Да, собирать уголь, просыпавшийся с маневровой "Кукушки",  -правильная мысль, только он мелкий. Сколько же времени надо потратить, чтобы наполнить цибарку!

После очередного наклона женщину качнуло, и она устало опустилась на рельс. Села неподвижно, немного опустив голову. Видимо, смотрела в одну точку. Время шло, а она все сидела и сидела в одной позе, не обращая внимания на порывы пронизывающе ледяного ветра и тревожный гудок маневрового паровоза. Он был все ближе, а женщина даже не смотрела в его сторону. Ее усталая поза, безвольные трепыхания головного платка и осеннего пальтишка создавали впечатление обреченности, крайнего отчаяния обессилившего человека, доведенного до последней черты. Паравоз начал отчаянно тормозить и разрывался гудком, но женщина даже не шелохнулась. Все ближе и ближе черная громадина  к маленькой фигурке. От фатальной сцены невозможно оторвать внимание...

- Опять беда! - мельком подумал вокзал. Он так не любил "красненькое" на рельсах... Железная дорога создана, чтобы помогать людям и приносить радость, но никак не горе! Почему-то эта женщина приглянулась ему.

Как захотелось чуда! Такого, чтобы тормоза вовремя остановили "Кукушку", чтобы хоть кто-нибудь помог под этим бескрайним небом, полным холодного безразличия, среди серого степного бурьяна. Чтобы ветер донес ей не пронзающий холод, но добрые сердечные  слова, которые защитили бы душу и придали сил. Хотя-б лучик солнца, что помог бы превозмочь усталость. Где же тот Бог, о котором так часто говорили люди! Паровоз приблизился настолько, что фигурки уже не было видно. Вот сейчас...

Клубы пара, скрип и скрежет металла о металл... Стал... Выскочила фигурка машиниста в черной кожаной куртке. Машет... Гневно размахивает руками... Видимо, матерится... Ху-у-ух, вот он выводит фигурку! А Бог-то есть! Жива! Жива-а-а! Отвел ее в сторону.... Зачем-то башкой крутит... Полез в кабину... Уголь! Он кинул ей большие куски антрацита! Точно, это антрацит! Чудо! Лишь бы не видел никто, а то его "посадят" лет на пятнадцать за растрату! Но вокруг безликий степной бурьян, нахмуренное небо над головой и лишь ветер - свидетель....

Прошли годы. Наладилась жизнь. Вокзал видел, как студенческие строй-отряды отправлялись на целину. Сышал их песни на перроне. Видел молодые лица, полные заразительного оптимизма. Темные времена, похоже, прошли!  Появилась контактная сеть и электропоезда. Много студентов ехало на учебу в разные ВУЗы. Люди "мотались" электричками за продуктами на Украину, в Матвеево-Курган, Ростов. Целые составы формировали прямо возле его платформ, чтобы на профсоюзные деньги отправить детей на отдых в летние пионерские лагеря. Вообще, для детей многое делалось. Обычно под Новый Год на вокзале в ожидании электрички толпились семьи, чтобы отвести детишек в сказку. Кто ехал во дворец спорта на новогоднее представление, кто - в окружной дом офицеров, кто - в областной дом культуры. Вспоминая то благополучное время улыбнутся не только люди, но и вокзал, который уже давно стали называть "Старым". 

Разные времена видел Старый Вокзал, разных людей. Сегодня он смотрит на цифровые технологии. Внутри - светодиодные табло, люди с мобильными телефонами и гаджетами. Вместо колокола  на перроне красные электронные таблички. Теперь у людей новая религия. Все говорят об интернете,  экономике и деньгах. Ради них Площадь Восстания покрылась ларечками и безвкусными стеклянными новоделами, как человеческий организм обрастает раковыми метастазами.  По историческому зданию вокзала теперь  проходит безобразная желтая труба. От пакгаузов уже ничего не осталось, только металлические листы ограждения гремят под ветром. Перед фасадом здания, рядом с историческим памятником притулилась "Самий лючий шаурма! Захади дарагой! ",   торгует как когда-то  торговки на привокзальном привозе. Стоят дешевые рекламные щиты современных извозчиков-таксистов. История Старого Вокзала продолжается....

Вячеслав Дорошенко

По материалам "Энциклопедия города Таганрога"
Фото Полякова Самуила Соломоновича,  Льва Яковлевича Кульчитского и Михаила Ивановича Черткова из Википедии.