Военные сборы. База ВМФ

 

 Начало истории читайте здесь

До приезда в Североморск нас все время беспокоило, как выстраивать отношения с личным составом воинской части. Понятно, что от военной науки мы очень далеки. Квалификация "Пиджаки" - вполне соответствует нашему уровню военного мастерства. Беспокойство возросло в учебной части г. Североморска, в которой мы получали обмундирование. Мы прибыли туда, когда личный состав части проходил утреннюю зарядку. 

    На залитом солнцем стадионе топот полсотни ног. Ребята в робах и "гадах" бежали на норматив. Делать это в килограммовых ботинках жарко и неудобно, еще и торчащие во внутрь гвозди иногда впиваются в ногу. Мы сочувствовали им. Тем не менее, любой человек может до бесконечности наблюдать, как работают другие, не испытывая дискомфорта. Мы - не исключение. Когда Алексей  отпрашивался у преподавателей "отойти на минутку" в казарму, все были заняты созерцанием, никто не предполагал, чем этот "поход" закончится. Уже через пару минут мы услышали ключевое "наших бьют" и сорвались с места, но кап-два всех опередил, а остальные офицеры-преподаватели в очень жесткой форме нас предупредили, что при малейшем физическом "контакте" с военными части все участники конфликта будут отчислены.  Оказалось, что в гальюне дежурный "годок" проверял "карасей" и набросился на Алексея, дескать, чего шалындишься, но получил отпор. Драка уже почти вспыхнула, но кап-два ее пресек. Как же он "раскалился" от общения с сержантом-контрактником. Впервые он не мог использовать в действующей части золотой армейский принцип, "хороший удар по голове заменяет два часа воспитательной работы" против окончательно зарвавшегося "годка". Удивительно, но через двадцать минут "диалога" конфликт был исчерпан. "Счастливый" сержантик получил приказание готовиться к отправке в действующую часть от своего командира, а нас оставили в покое. Мы решили, что прибыв на место назначения, будем держаться коллективом, и если потребуется, также коллективом отобьемся. 

       Примерно с таким настроем мы шли  за дежурным офицером в казарму. На тот момент это уже было около двух часов ночи. Солнце, стоявшее невысоко над горизонтом, заливало светом пустынный плац. Безликие коробки казарм смотрели на нас рядами темных окон. Из-за смены часовых поясов и "неправильного" солнца спать не хотелось. Мы бодренько поднялись на второй этаж казармы, где сонный дневальный доложил офицеру, что все в порядке.  


На следующий день нас никто не беспокоил. Мы обживались в казарме. Только к вечеру, когда офицерский состав покинул расположение части, мы познакомились с матросами. Ребята оказались неплохими. У нас завязались дружеские отношения. Им было интересно послушать о нашей учебе, нам - об особенностях жизни в армии. К полуночи мы уже досмотрели документальный фильм об аварии на К-19, и вполне органично перешли на армейский юмор. Оказывается, у ребят за декоративным щитом, прикрывающим батарею, была "шхера", в которой как "зеница ока" хранилась початая бутылка водки, тайком пронесенная из увольнительной, а у нас было немного закуски. Еще не успели "налить" как в дверь постучал дежурный офицер. Благодаря матросикам, мы быстро скинули гады, в робах  запрыгнули на "шконки", натянули одеяла и изобразили глубокий сон. Проверка длилась немногим больше пятнадцати минут, после чего "фестиваль" продолжился.
      Уже под утро мы узнали, что "шнобель" у одного из матросиков приобрел "неповторимые очертания" из-за падения за борт во время заступления на дежурство после пьянки. Он гордо рассказывал, как его нетрезвые сослуживцы "метали" в него спасательные буйки на шкоте. Дескать, вы не знаете, а у подводной лодки есть яйца, раскрашенные как на Пасху. Одно красное, другое - белое. Только они скользкие - не схватишься. Взобраться по гладкой прорезиненной поверхности корпуса лодки можно лишь обмотавшись длинным шкотом. Рассказ пестрел "душевными" подробностями, морским жаргоном и был украшен ажурной вязью матерка, усилившего "драматургию новеллы". История увенчалась почетным званием "Бэтмен", которое теперь навсегда, не меньше, сопровождает героя. "Фестиваль" продолжался довольно долго.
        Утром старпом пришел будить нас на подъем флага, а мы только только уснули.
 - Курсанты, подъем!- крикнул он в открытую дверь и пошел поднимать матросиков.
В нашем кубрике все оставалось недвижимым, когда он вернулся минут через пять, чтобы проверить выполнение команды.
- Курсанты, ... ! Я старпом или карандаш в стакане? Подъем! - сказал и снова куда-то выскочил.
- М-м-м... Так кто он? Может не пойдем никуда?
- Давайте не будем огорчать мужика! Пацаны говорят, он неплохой мужик!
- Ладно, так уж и быть... - заскрипели кровати, началось движение.
Поскольку большинство из нас знало заранее, чем закончатся ночные посиделки, никто не раздевался. Быстро застелили кровати и вышли из казармы, благо матросики показали, куда идти. Уже на лестнице мы услышали, как чертыхающийся в сердцах старпом спешит нас будить. Порядок в кубрике и наше отсутствие смягчило "грозу".
     Подводная лодка произвела на нас большое впечатление. Спустившись на Центральный командный пункт я впервые "познакомился" с кронштейном, фиксировавшим кабели над палубой. Потом мы "знакомились" то с полуметровой ручкой для задраивания переходного люка, то с краем самого люка, то с другими "элементами конструкции" подводной лодки. Несмотря на эти мелкие неприятности, было очень здорово пролетать десять метров из надстройки вниз, скользя кистями и локтями по гладким поручням. Устав запрещает съезжать по трапам и поручням, но тут все делается быстро, и это положение нарушается всеми.

       На центральном пункте нас встретили таблички "Солдат отдыхает в строю. Августо Пиночет", "Все пропало! Илья Кузнецов". Здесь нас ждал помощник командира корабля. Маленького роста, щупленький, в  стильных расклешенных форменных брюках и не менее стильном, немного расклешенном форменном кителе, в широкой белой фуражке с загнутыми полями он создавал впечатление  одесского моремана-стиляги. С его кипучей энергией и экспрессией совершенно невозможно было работать с медлительными, плохо ориентирующимися курсантами. Поэтому он "сплавил" нас командиру РТБЧ (радиотехнической боевой части). Наш человек! Он показал всю аппаратуру, даже включил ее, чтобы мы на практике увидели то, чему нас так долго учили. Студентам-акустикам услышать работу гребных винтов подводной лодки на фоне грохота винта и дизелей буксира - как откровение. Вот она, наша специальность!
     Увидев блеск в наших "выпуклых гидроакустических глазах", он затеял экскурсию по подводной лодке. Даже реакторный отсек показал. Мощь! Интеллект Российских инженеров, воплощенный в килотонны металла и электронной начинки! Грозное вооружение! В моей груди шевельнулся зов морской романтики. Как можно не любить такое детище - эдакого грозного, но доброго океанского монстра? Вечером в казарме матросики нашли благодарные уши для рассказов о том, как трещит и скрипит лодка, погружаясь в пучину, для краткого "ликбеза" на тему что такое "болтанка"  во время перехода в надводном положении, и как страшно не знать, в какой части света ты находишься, совершенно не имея никакой связи с внешним миром, и для кучи других баек, зачастую "немного" приукрашенных.

     Мы с командой сдружились настолько, что нам было доверено участие в загрузке провианта на лодку. В то время флоту было очень тяжело. Не хватало личного состава. Чтобы собрать полный экипаж для выхода на боевое дежурство команду собирали по три - четыре человека от каждой воинской части. Денег тоже не платили, как и всей стране. Поэтому погрузка провианта была делом очень важным. Помоха - Илья взял два "огнетушителя" "шила", погрузил нас на армейский ГАЗон и повез к интенданту. Пока они решали свои вопросы, мы грузили провизию. Дело нехитрое, в добавок, нам "перепало" еще несколько банок тушенки. Для части, в которой рисовая каша - пропаренный полуфабрикат, мясо - длинные сухие "чипсы", а хлеб заспиртован, чтобы избежать плесени, тушенка - состояние. Мы грузили, а помоха "работал" с интендантом. Довольно быстро погрузка закончилась, и мы отправились "на базу".
       ГАЗон "бодрячком" взобрался на сопку, откуда открылся потрясающий вид на фьорд со сверкающей серебром ледяной водой, на базу, в которой казармы выстроились в строгий ряд, на величественные лодки возле пирсов, на окрестные сопки, чья холодная каменная душа прикрылась курчавой зеленью низеньких карельских березок. Свежий холодный ветер с Баренцева моря встречал нас, сидящих в открытом кузове грузовика. Помоха трепался с водителем, двигатель рычал, нас изрядно болтало в кузове. Полчаса тряски, и грузовик подкатил на пирс рядом с нашей Андромедой.
      Старпом открыл дверь в кабину, потом обошел машину, заглянул под низ, поднялся на колесо и внимательно осмотрел кузов...
- Ребята, вы помоху не видели?
- Видели!
- Он что, с интендантом на складе остался?
- Вроде бы нет... Ехал с нами...
- А где ехал -то?
- В кабине с водителем.
- А вы останавливались где нибудь?
- Нет...
- И на ходу он не спрыгивал?
- Нет...
- Пропал мужик! Где помощника потеряли?!
       После часа поисков помоха был, таки, обнаружен мирно спящим между кабиной и кузовом. Как он ухитрился незаметно для всех, на ходу зашхериться туда -  одному Богу известно. После того, как его аккуратно транспортировали в каюту помощника командира корабля, вся команда выстроилась цепью до камбуза.   Пачки и мешочки, банки и баночки, свертки и пакеты начинали движение из кузова. "Боевые потери" провиант нес с первых метров "дистанции". Матросики пытались что-нибудь спрятать в машине, потом в нишах и пустотах легкого корпуса лодки, засунуть что-то в подъемно-поворотные устройства, сделать закладки за приборы и кабели... Поскольку мы хорошо относились к экипажу, то решили не участвовать в этом "празднике жизни". Пусть все будет так, как у них сложилось. Но оказывается, другой стороной традиции был старпом, который по окончании загрузки мастерски извлек все "шхеры" по ходу линии доставки. Видимо, ритуал был отработан годами.

       Наверное, надо отдельную поэму посвятить нашей дисциплине. В разношерстных, а иногда и нелепых робах, принципиально не соблюдая требование ходить строем, мы зачастую испытывали терпение офицеров. Внутренний протест "свободного студента" против строгих правил армейского распорядка  немного раздражал людей, сызмальства приученных к дисциплине. Когда военная часть строилась на пирсе для подъема государственного флага, нас старались спрятать во втором ряду, чтобы командир атомного подводного ракетоносца нас не видел. Почему-то исторически сложилось так, что из года в год с курсантами у него были неприятности.
   В этот раз, чтобы не расстраивать только что вышедшего из отпуска командира, старпом сообщил о нас, когда тот уже спустился в лодку на центральный командный пункт после торжественного военного ритуала. Офицеры спустились вместе с ним, а мы остались с верхним вахтенным на пирсе возле сходней. Дело в том, что за пару лет до нашего приезда командира понизили в должности из-за конфликта курсантов и матросов. С тех пор он зарекся впускать курсантов на лодку. Мы продолжали "тусить" на пирсе, когда "ожил" динамик громкой связи.

- Верхний, ...ля!
-Да, ...ля!
- Курсанты, ...ля, здесь, ...ля?
- Да, ...ля!
- Курсантам, ...ля, вниз, ...ля!
- Есть, ...ля!

К слову сказать, после таких ежедневных "ля", когда я вернулся домой, мама отметила, насколько я стал "молчаливее и серьезнее, даром воздух словами не сотрясаю!". но это было много позже, а тогда по команде мы отправились в люк надстройки. Сначала по поручням заскользил Игорек Алтухов, потом Дима Голота, потом еще ребята... Все вскакивали в полированную трубу люка, хватались за поручни и скользили вниз... В какой-то момент возникла короткая заминка, но быстро все восстановилось. Каково же было наше удивление, когда внизу мы увидели возле выхода на палубу немного смущенного Диму, испуганного Игорька и на ЦКП группу офицеров, буквально вжавшихся в приборы. Где-то за углом кто-то громко "плел кружевную вязь" из междометий "в..." и "на..." и их производных. Немая сцена продолжалась до тех пор, пока из-за полуметрового выдвижного устройства перископа появился командир, держа в руках белоснежную фуражку с двумя четкими отпечатками килограммовых Диминых "гадов" сорок пятого размера.

- Этих Ё  курсантов с лодки не выпускать! Жрать, Ё, не давать, пока не сдадут зачет по Уставу! Эти Ё поручни натереть мылом!...

      Наш быт в военной части был нехитрым. Каждое утро - умывание холодной водой. Не дай Бог, намылиться! Вода настолько "мягкая", что смыть пену  до конца невозможно вообще. В "бане" мы были только один раз. Долго и сложно! Да и очередность посещения оставляла желать лучшего. Спасибо матросикам, нас только несколько раз привлекали к приборке на корабле и пару раз к приборке в казарме.
    Зато мы почувствовали вкус к рыбалке. Как-то один из мичманов вышел на пирс порыбачить. Нас очень интересовало, где он червей будет рыть в этом краю, где кроме гранита и других скальных пород ничего нет? Но все оказалось намного проще. Всего за сорок минут он натаскал ведро селедки на голый крючок. Он ловил ее так, словно вишенки с дерева по одной доставал. Мы выпросили у него пробный заброс, но кроме широкого листа ламинарии со дна не достали ничего. Вечером на лодке было рыбное меню.  Когда мы питались в столовой по графику, еда была не столь разнообразна, но для голодных девяностых вполне приличная.
          Конечно, весь месяц ходить только в робе - занятие малоприятное. Жаль, что сменить ее было совершенно не на что. Правда, в части был утюг, которым можно было быстро высушить выстиранные вещи.
          Сейчас, перелистывая страницы собственной памяти, я с благодарностью вспоминаю эту поездку. Мы видели гидроакустическую аппаратуру, которой нас учили, в боевой работе. Кому-то из наших довелось участвовать в борьбе за живучесть корабля. Правда, после их "борьбы" лодка чуть было не затонула прямо возле пирса в результате сильного заполнения "тренировочного" отсека водой. Другим нашим повезло наблюдать загрузку торпед... С профессиональной точки зрения для меня это был очень полезный опыт.
         Сборы фактически закончились принятием присяги. Из-за того, что принимали мы ее в какой-то суете, в робе, без торжественной обстановки, это событие не оставило заметного следа в моей памяти. Зато возвращение в Таганрог было весьма ярким.
         Всегда немножко грустно расставаться с теми, с кем было так интересно и необычно. Но все когда-нибудь заканчивается. Вот и мы отправились домой. Офицеры предприняли меры к тому, чтобы наша командная тактика не сработала, но честно говоря, это не сильно расстроило сплоченный коллектив. Нам в дорогу выдали сухой паек, включавший банку тушенки и щи 1975 "года рождения". Благодаря многократным поездкам на склады, нам удалось еще немного разжиться провиантом. Но хотелось нормальной привычной еды.
        В Москве, где мы осуществляли пересадку, нам хватило времени и денег только на то, чтобы быстренько сгонять на Красную Площадь, да посетить оружейную палату в Кремле. Там из-за нашего внешнего вида, более характерного для туристов, возвращающихся из похода, чем для курсантов военного учебного заведения, на нас с интересом пялились экскурсионные группы. То американцы в беленьких маечках и коротеньких шортиках, то японцы в строгих костюмах, то какие-то европейцы  привычной нам одежде. Из-за ограниченного времени мы стемились успеть в несколько примечательных мест, но сердобольная немолодая женщина-смотритель настояла, чтобы мы внимательно прошли экспозицию еще раз. Меня поразило ее отношение к нам - совершенно посторонним и случайным молодым людям. На какой-то момент мне показалось, что она - наша любимая бабушка, а мы - ее любимыве внуки. Даже сейчас я вспоминаю ее с большой теплотой.
      Это был мой первый в жизни визит в Москву. Короткий, немного суматошный, но запоминающийся.

         Самым ярким событием на обратном пути была остановка в Харькове. До нее пара наших ребят сообразила, что наклейка с банки тушенки легко может перекочевать на банку со щами. На вокзале, где торговки продавали хорошую еду - вареную картошечку, молоко, творог, пирожки можно было смошенничать. Только моральные принципы останавливали нас от этого. Даже заплатив за эти продукты сильно завышенную цену, мы все еще стремились избежать мошенничества. Но когда выяснилось, что купленные продукты - некачественные, целая гора банок была оставлена нами на отмокание.
        На вокзале в Харькове толпа торговок с кошелками сразу сбежалась к нашим вагонам, чтобы "выморозить" максимальную выгоду. Ломили цену, потом торговались с обменом... Торговая братия разделилась. Одни не решались совершать обмен, но перспектива выгадать целую банку тушенки за несколько вареных картошек в мундире не давала им покоя. Другие, вооружившись принципом: "на рынке два дурака один покупает, другой - продает" четко определили, что дураком будет один, и явно не продавец, но тоже пока не решались. Все ждали, кто же будет первым. Только торговка жаренными отбивными гордо и однозначно озвучила свою позицию: "Только деньги!".
        Чем ближе был момент отправления, тем выше был градус сомнений. Кто первый решится на обмен, либо сорвет самый большой куш, либо  больше всех проиграет. Вот торговка картошкой решилась. Прикрываясь так, чтобы остальные не видели, нарушила их договоренность: "Не меняем им!". Дескать, чем черт не шутит, даже если и потеряю несколько картошек - убыток небольшой. Но в Харькове на вокзале невозможно было укрыться от зорких глаз конкуренток.
- Галя, ты шо, поменяла?
- Ни! Та ты шо!
- А шо это у тебе цвыркае у корзинке?
- Та мало ли шо! Чи не бачишь, це-ж ложка!
- А бачу, бачу! Лоржка и е!
Процесс пошел... Самые отчаянные начали грести железные банки с наклейкой "Свинина тушенная" в обмен на картошку и яблоки. Остальные все острей ощущали, как "счастье" уходит конкуренткам! Вот уже и торговка пирожками осторожно включилась в процесс обмена. Вот и бабулька с "полторашкой" молока сильно заколебалась. Мне стало ее желко. Ведь она не гнула цену и сочувствовала нам.
- А шо, ребята, хорошая тушенка? - заговорщицки спросила она
- Бабуль, ну зачем она Вам?
- Ну как, мясо же!
- Вы корову держите, и свиньи есть, наверняка...
- Е! А шо, плохая тушенка? Так Вы мне скажите, я всем расскажу!
- Тушенка, как тушенка. Только не понимаю, имея нормальное мясо, зачем Вам консервы на вокзале с рук?
- Усе берут! Вон Галя гребет...
- Ну то Галя. А Вам не советую.
- Так шо, плохая тушенка?
- Бабуль, решайте сами!
          За минуту до отправления торговля шла настолько бойко, что даже торговка отбивными решилась на обмен. Из окон подавали банки и туда же отправлялся выменянный товар.  Не меньше сотни студентов и двух десятков торговок увлеченно торговались, когда поезд дернул и начал активно набирать обороты.   Свист, крики, суета... На на подножках повис народ. С ног сыпятся тапочки. С кого-то в суматохе стянули трико. Трещат майки. Кто-то мешкает, кто-то пихает, кто-то матерится...  Вот, наконец, все залезли. Из удаляющегося поезда было видно, как торговки "слетелись" на добычу. Особо удачливая "урвала" трико, Кто-то ухватил тапочек. Теперь меновая торговля пошла на подбор пар, примерно подходящих по цвету и размеру. Вот уж Души торговые...
       
            Такими я запомнил наши армейские сборы. Пусть я не стал военным, но я увидел свою страну совершенно с неожиданных и интересных точек зрения. Я проникся уважением к людям в погонах, которые несут службу в очень сложных условиях. Спасибо Родине за этот опыт!




Вячеслав Дорошенко
Фото из личного архива Александра Дмитриева