Лида.Огненные дни...
Начало истории читайте здесь...
Тишина стала напряженной. Лида вслушивалась в каждый звук снаружи. Сердце трепыхалось встревоженной птицей. Она запустила руку за сапетку и слегка коснулась гимнастерки. Он осторожно отодвинул в сторону сено и взглянул на ее. Молодой парень, года на три-четыре старше ее. В его глазах царила отрешенность и отчаяние человека, попавшего в смертельную, безвыходную ситуацию. Ее "птица", трепыхавшаяся в груди, сошла с ума и бешено забилась о грудную клетку. Он не может здесь оставаться! В своей гимнастерке с отодранными погонами ему нельзя показываться даже во дворе! Он не отрываясь смотрел на нее. Теперь к отчаянию во взгляде добавилась мольба. Он приложил палец к губам. Она кивнула. Жестом показала "спрячься вниз"! Она защитит его! Все не страшно! Варвара поможет!
Лида шагнула к стене сарая и через щель между досками внимательно осмотрела двор, насколько это возможно. Повернулась. Взгляд заскользил по полу, стенам, перегородкам. Корзинка! Дескать, зашла за яйцами... Не годится, курятник далеко! Ведро бы, корову подоить... Нету! Веревка! Она схватила веревку и обмотала пучок соломы. Варвара печку будет топить - вот сено для розжига! Схватила корзинку и закинула в нее несколько коровьих кизяков. Кизяками почти все топят, угля мало! С пучком и корзинкой выскользнула через скрипнувшую, черт ее дери, грубую дверь. Никого! Шаг, два, три... Немец к воротам идет! Спокойно! Просто иду и несу солому! Под ноги, под ноги смотреть! Фу-у-х, не сюда пошел! Шаг, шаг, шаг... Дверь в хату... В коридоре никого, на кухню! Варя!
Мимолетного взгляда Варваре было достаточно. Она встревоженно вопросительно качнула головой. Лида подскочила поближе и прошептала
- В сарае наш солдат! Что делать?
Варвара задумалась.
- Ночью пошлем его на хутор к нашей родне. На первое время сойдет за дальнего родственника!
- Он не может идти!
- Ранен?
- Одежда!
- У соседей спросим! Я к тете Маше, огородом пойду, а ты печку топи. Если вдруг немец придет, делай вид, что старательно раздуваешь огонь!
- Поняла!
Лида принялась разжигать печку, стараясь посильнее шуметь, чтобы на всякий случай отвлечь внимание чужаков на себя, если они зайдут. Время тянулось мучительно долго. Кизяки занялись огнем. Из печки потянуло чуть сладковатым дымком. Лида ждала. Вот уже дрова разгорелись. Варвары нет. В печку ушли крупные куски антрацита. Никто не идет. Печка уже разгорелась, от стенки, в которой проходит дымоход, в хату пошло тепло. Гудят дрова, трещит уголь, все застыло без изменений. Вроде бы все как в прошлой мирной жизни. Только тревога, где же Варвара? Время тянулось как вишневый кисель с ложки.
Хлопнула входная дверь, вызвав волну холода и мурашек по спине. Все в порядке, вернулась!
- Мы подобрали вещи дяди Миши. Парень спрятался в сарае, когда стемнеет, пойдет на Выселки, там у нас дальняя родня. Постучит, скажет, что от нас. Чужакам там нечего делать. И хозяйство небольшое, людей почти нет. А дальше сам решит, куда ему.
- Я с ним!
- Это еще зачем? Хочешь выдать его? Ему одному будет намного проще!
- Ну, я бы проводила...
- Послушай, тетя Маша говорит, что какой-то Николай - мужик с северной окраины села сразу после собрания отправился к немцам. Водит их везде, показывает, где коммунисты и комсомольцы живут, а где семьи тех, кто на фронте. С ним еще двое. Я помню, раскулачивали семью, ты тогда еще маленькой была, так это - сыновья того мужика, которого раскулачили. Показывают, кто тут при Советах активно сотрудничал с коммунистами. Так из-за них людей из домов выволакивают и убивают прямо во дворе. Будь аккуратна, держи язык за зубами! Ты знаешь, что у тети Маши муж и сыновья воюют, если сболтнешь - и ее расстреляют, и подругу твою - Надьку!
Сестры принялись хлопотать по хозяйству. Лида занималась уборкой, пока Варвара готовила еду. За окном быстро темнело. Пока не было чужаков, сестры успели накормить парня, чем могли. Несколько картошин, пара пирожков с капустой и кружка горячего молока. Лиду так и тянуло в сарай, но нельзя. Последствия утреннего вторжения немца были устранены. Сестры перенесли большую часть вещей в летнюю кухню, чтобы освободить место для немецких карателей.
За окном наступила ночь. С улицы в окна уперлись фары автомобиля и донесся звук работающего мотора. Хлопнули дверцы. Через минуту от пинка ногой жалобно скрипнула входная дверь. Тревога, на время отступившая за границы двора, снова заполнила дом. В зал вошел немецкий офицер, а за ним с чемоданами появился денщик, который утром рылся в их вещах.
Небрежным жестом офицер показал сестрам, что им пора убраться из зала. Это не стало неожиданностью. Они останутся в спальне. Немцы некоторое время возились в зале. Денщик суетился с тазом и теплой водой. Потом загремела посуда на кухне. Варвара по указанию денщика накрыла им на стол. Борщ на курином бульоне, дозревающих помидорах, томате и бураке с добавлением сливочного масла был еще горячим. От кастрюльки с вареной картошкой в масле поднимался пар. В сковороде была горячая курица, приготовленная Варварой. Офицер с высокомерным выражением на лице знаком дал понять, что Варваре опять пора убираться из зала. Денщик откуда-то достал бокал и коньяк. Офицер, "уставший от военной работы - этой возни с врагами Рейха в русской глухомани", с удовольствием потянул из рюмки. Варвара и Лида ушли в спальню. Вскоре появился денщик. Жестом позвал обратно в зал, чтобы сестры убрали посуду после ужина. О том, чтобы поесть то, что было приготовлено для военных вермахта, даже речи не шло. Сестры так и остались голодными.
Лида хотела напоследок хоть одним глазком взглянуть на парня в сарае, но тут каратели. Тогда она демонстративно скомкала старую газету и вышла на конец двора якобы "до ветру". Через щели в двери клозета смотрела на дверь в хату и окно в зал. Похоже, никто не следил за ней. Внезапно она услышала, как кто-то скребет стенку справа.
- Спасибо вам, сестренки! Меня Сашкой зовут. Если жив буду - вернусь, найду тебя! Прощай!
Все. Тишина. Ни звука шагов, ни шороха. Темная хмурая ночь. Даже звезд нет. Все затянуто мглой. Холодно и промозгло. Он ушел.
На этом закончился первый их день в оккупации. Следующие несколько дней мало отличались от первого. Каратели продолжали ходить по селу и расстреливать "врагов". Под расстрел попали и те, кто осмелился стянуть еду у военных. Везде шныряли полицаи в поисках ополченцев и солдат, скрывавшихся у местных. На общем собрании населению сообщили, что на пользу вермахта они должны сдавать продовольствие: молоко, мясо, овощи, фрукты. Нашлась даже баба Нюра, которая донесла немцам, что им сдают "сепараторное" молоко. Те назначили ее на ответственный пост - она засовывала палец в бидон и проверяла жирность на вкус. Если, по ее мнению, жирность была недостаточной, то хозяина жестоко избивали.
Как-то утром сестры прислуживали денщику как обычно. Он предпочитал завтракать на кухне, рядом с теплой печкой. На удивление, с первого дня своего появления в хате он вел себя корректно по отношению к сестрам. Но события в селе вызывали у них только негодование и враждебность. Молоденькая Лида всегда очень эмоционально реагировала на все происходящее, благо с немцем их разделял языковый барьер. Вот и сегодня она была возмущена.
- Представляешь, Варвара, они тут все забирают у наших и расстреливают. А сегодня еще потребовали, чтобы сельские девчонки на вечеринку в клуб явились! Ни стыда и ни совести! Похоже, что слова "честь" вообще в немецком языке нет...
- Я бы так не сказать! - сестры опешили от ужаса. Они столько всего говорили в его присутствии... - Вы считать русских ein braver Mensch (порядочными)? Вы видеть, сколько гостей был у вас в дом за эти дни? Лида, нести папка из тот мешок - он указал на свой вещь-мешок в углу.
Лида на ватных ногах сделала несколько шагов в угол и обратно, подала его вещь-мешок.
- Вот ваш соседи приносить письма мой офицер, чтобы я передать. Варвара, читать!
Варвара бледная как мел начала, было, читать вслух, но после первых же слов осеклась. Лида заглянула через руку и увидела слова "...Красной Армии..", "...скрывает раненого сына-ополченца..", но Варвара оттолкнула ее и сама пролистала папку.
- Я учиться в Москва, в строительный институт. Не закончить из-за война. Знаю русский язык. Я обязан передавать рапорт свой офицер. Я первый день знать, что ваш соседка Мария муж и дети в русский армия! - он встал, шагнул к Варваре, уверенным жестом забрал кучу исписанных листочков, сам открыл дверцу печки и швырнул все в огонь.
- Ненавидеть ваш предатель! Ненавидеть наш предатель! Лида, пожалуйста, приходить на вечеринка! - поднялся из-за стола, у двери надел шинель и вышел из дома.
Тот факт, что Эрих владеет русским языком, шокировал их. Но то, что он знал все о тете Маше и других соседях, но не "сдал" их своему офицеру вызвал колоссальное уважение. Сестры теперь смотрели на него совсем другими глазами. Вечером, улучшив момент, Лида расспрашивала его о семье, о довоенной жизни в Германии, о московской учебе. Она твердо решила, что вечером в пятницу обязательно пойдет в клуб.
Некоторые деревенские девчонки стали понемногу любезничать с молодыми немецкими солдатами. Ведь большинство парней ушли на войну и вернутся ли - неизвестно, а полицаи вызывают омерзение. Вечеринка в клубе должна была способствовать отдыху солдат. Лида знала, что Эрих тоже будет там. Почему бы не потанцевать с тем, кто так благородно обошелся с ними и с соседями? Тем более, что подружка - Надька тоже пойдет.
В зале клуба было чисто и накурено. В углу патефон играл какую-то популярную немецкую мелодию. Надраенные черные сапоги и изящные туфельки на грубых досках пола кружили вальсы. Лида долго не решалась потанцевать, но когда ее пригласил Эрих, не стала ему отказывать. При его манерах, она почувствовала себя немецкой фрау на вечеринке в Германии. Комплименты от Эриха, музыка, строгие отглаженные мундиры... Так романтично! Она совсем не почувствовала опасности, когда появился офицер Эриха. Улучшив момент, он пригласил ее на танец. Первые па были очень хороши, но вдруг он опустил руку ниже, чем это положено, сделал едва заметный неприличный жест и усмехнулся.
- Geile Tussi - Лида не знала, что делать. Она приличная девушка и тискать за задницу ее не стоит! Она демонстративно отпустила ему пощечину. Вокруг все замерли. Офицер побагровел. От мощного удара Лида пролетела через зал и грохнулась о дверь.
- Ich bin ein reiner Arier! Ich bin ein Offizier der unbesiegbaren großen Deutschen Wehrmacht, vor der ganz Europa kniet! Das eklige Russenlumpenpack! Ihr werdet es noch bereuen mich beleidigt zu haben! Stop! Anhalten! (Я - истинный Ариец! Я - офицер великой непобедимой армии Вермахта, перед которой склонилась вся Европа! Я сапогами гоню этот русский сброд с оружием! Задержать!)
С улицы заскочили двое дежурных солдат, Подхватили Лиду под подмышки и отволокли ее в какой-то сарай. Швырнули на солому и заперли дверь. Спустя какое-то время она пришла в себя. Сарай, запертая дверь, солома, утром расстрел... Все. Потанцевала. Спать она не могла. Было очень холодно, но какое теперь это имеет значение? Прошла целая вечность, когда она услышала шаги. Звук каждого шага врезался в ее память. Заскрипел ключ в замке. В темноте невозможно было разглядеть, кто входит.
- Вот и все... - мелькнуло в голове.
- Komm! Komm! Ш-ш-ш!
- Эрих! Чуть не закричала она.
Он подошел к стене и ломом поддел доску. Старые гвозди чуть скрипнули и отпустили ее. За первой отошла и вторая доска. Эрих достал платок, протер им лом, дал ей взяться за холодное железо и бросил его внутрь сарая .
- Ты уходить к родственник из деревня, пока мы не уйти из Григорьевка!
Через луг с высокой холодной травой, как испуганная ночная птица. В туфельках по кочкам в кромешной темноте. Холод. Лужицы на грунтовке покрылись тонким слоем льда. Через Сухой Еланчик в Федоровку. Надо до утра успеть. Дорога известна, часто тут ходить приходилось. Бегом! Бегом!
Лида смогла пробраться и спрятаться у родственников. Приезжали эсэсовцы. Перерыли весь дом. Ее искали, но не нашли. Потом она вместе с Галиной гостила у сестры еще неделю, прежде чем военная часть Эриха ушла из Григорьевки. По сарафанному радио Лида получила весточку от Варвары о том, что можно возвращаться, и уже к вечеру она была дома. История с побегом быстро отошла на второй план благодаря девичьему задору и оптимизму.
На смену Эриху с его офицером в хату пришел другой офицер. Денщика у него не было, поэтому он заставил сестер хлопотать вокруг него. Высокомерное отношение, граничащее с откровенным хамством, сразу не понравились Лиде. Уже через неделю она с трудом сдерживала свое раздражение. Мало того, что приготовь, подай, убери, так еще прислуживай и выслушивай на немецком явно не слова благодарности! Похоже, он вообще их с сестрой за людей не считал. Его звали Мартином. Он как-то участвовал в подготовке фортификационных укреплений Миус-фронта.
Однажды вернувшись под вечер, он потребовал, чтобы Лида прислуживала, пока он полуголый будет умываться. Она принесла теплой воды, помогала ему вымыться по пояс. Потом держала его банные принадлежности, пока тот умывался. Когда Мартин закончил, небрежным движением показал, что нужно вылить мыльную воду и добавил какое-то короткое слово, не нуждающееся в переводе. Лида стерпела, но решила отомстить.
Утром следующего дня, пока Мартин еще не поднялся с тахты, они вдвоем с Надькой под его окном завели дразнилку:
Мартин - дурень!
Мартин - бык!
Мартин вовсе не мужик!
Русского языка Мартин не знал, поэтому девушкам эффект показался явно недостаточным. "Блеснув умом", Надька предложила покричать дразнилку, которую недавно подслушала у молодых немецких солдат:
Alle Männer lieben Frauen
Außer Martin der macht`s mit Schweinen
Они успели прокричать ее несколько раз, пока услышали, как Мартин, подскочивший с тахты в зале, грохнулся через табуретку, сыпя ругательствами. Дожидаться его они не стали и бросились на задворки в разные стороны. Когда он в одних портках выскочил с пистолетом на крыльцо, их пятки во всю влипали в задницу уже на лугу. В предрассветных сумерках над Галей с жужжанием и присвистом проносились яркие жуки. Она задыхалась от быстрого бега, а сердце совсем "заходилось" в грудной клетке. Тут еще огромный соседский пес рявкнул неподалеку. Это уже оказалось непосильным испытанием для ее сознания и она без чувств рухнула в стог сена. Там она дождалась ночи и уже привычным маршрутом снова отправилась в Федоровку.
Немецкие части выходили из села в направлении Ростова, потом часть из них шла на Сталинград, а часть оставалась на подготавливаемых позициях. Другие части входили в село для передышки и отдыха от боев. "Молодая да горячая" Лида уже хорошо изучила маршрут через поля к сестре в Федоровку. Разные постояльцы останавливались у них в хате. Был как-то офицер с денщиком - грузином. Тот владел четырьмя языками, не считая грузинского. К сестрам он был добр. Под новый 1942 год разрешил попробовать конфет, ведь они не были пересчитаны. Главное - сжечь обертки, чтобы они офицеру на глаза не попались. Лида даже упросила его дать ей попробовать немецкой колбасы на полочке. Он сначала разрешил, а потом спохватился - колбаска-то считанная! Очень переживал, что сестер могут из-за нее расстрелять. Но когда офицер спросил, где колбаса, тот не задумываясь брякнул: "кошка!". В ответ прозвучало: "повесить!". Бедное животное поплатилось за любопытство Лиды, а грузин - кадр, высоко ценимый эсэсовскими карателями за какие-то там заслуги, все переживал, дескать, под грех подвели...
Был и другой, противный денщик Хелмудт, с которого Лида в сердцах сорвала с груди и выбросила в колодец медальон, подаренный его матерью, облила его водой в отместку за грубость. Тот аж плакал, а Лида снова совершала "забег" по известному маршруту. Молодая психика быстро привыкла к ужасам оккупации и постоянной опасности быть повешенной или расстрелянной. Из-за строптивого характера "пробежки" случались с завидной регулярностью, правда быстро забывались.
Неизгладимые впечатления у Лиды в памяти оставило освобождение Григорьевки. Уже с 18 августа 1943 г. было слышно, как громыхает фронт. Наша артиллерия и авиация усиленно "ковыряли" немецкие рубежи обороны. Немцы, расквартированные в Григорьевке, были уверены, что их оборонительные рубежи неприступны. Но уже на следующий день стало известно о прорыве обороны в Куйбышево. У них начался нервоз. Уже 27 числа началось их бегство. Грохот сражений 30 августа отодвинулся далеко от Григорьевки, но наши части еще не вошли в село. Вечером Лида, Варвара и Галина были дома, когда грузовик с зерном, "летевший" с окраины села, внезапно остановился возле их дома. Сестры думали, что это немцы, отставшие при отступлении, остановились, чтобы спрятаться где-нибудь на ночь. Но водитель грузовика, по-видимому, никуда не спешил, поскольку дверца кабины хлопнула не сразу после остановки. Из окна Лида увидела силуэт, который не спеша зашел в их калитку. Мужчина уверено, но не очень громко постучал в окно. Потом еще раз. Лида взяла керосинку, открыла окно...
- Саша! Откуда...
- Привет! Я тут двоих немцев перехватил. Они драпали, а я заскочил на подножку и хлопнул их тут, недалеко. Вот решил заехать, как и обещал!
Лида выскочила во двор и бросилась к нему. Целую ночь, в которой уже не было опасности, они вместе бродили под звездами у речки. Саша рассказывал, как у него складывались дела после отхода из Григорьевки. Рассказывал про свою партизанскую жизнь. Лида тоже рассказывала о своих приключениях. О чем еще они говорили, знает только Еланчик, звезды да луна. Даже спустя много лет Лида на расспросы своих дочерей об этой ночи лишь мягко улыбалась, да куда-то погружалась мыслями. Наутро Саша уехал, а в селе начала обустраиваться мирная жизнь.
После восстановления Советской власти началось следствие по делу о полицаях. Этот Николай исчез из села вместе с немцами. Но уже через несколько месяцев его обнаружили в Таганроге. Половина села рванула в Таганрог в надежде лично "отблагодарить" его за все, Но НКВД никого не пустило. А спустя неделю Лиду вызвали в Таганрог на допрос. Лида сильно струхнула. Мало ли что могли наболтать люди, а "загадочных" событий в оккупации было много.
В коридоре двухэтажного здания, куда ее привезли, было пусто. Ее завели в кабинет, где за столом сидел военный было накурено.
- Присаживайтесь. - сказал он, не отрываясь от своей писанины.
Она села и вопросительно посмотрела на него.
- Вы должны дать нам сведения об одном человеке. Прежде всего подтвердить, знакомы ли вы.
- Хорошо...
- Ведите! - крикнул он в направлении открытой двери и снова стало тихо.
Она услышала шаги, когда они еще были в начале коридора. Этот звук невозможно было ни с чем спутать! Каждый шаг отдавался в ее сердце. Она узнала его, когда он еще даже к комнате не подошел. Не сдержалась и взглянула на военного. Тот внимательно изучал ее реакцию и явно заметил прилив адреналина в ее кровь.
- Знаете, кто это?
- Да, это человек, который меня спас.
- Что Вы знаете о бумагах?
- Ему передавали доносы, он должен был отдать их офицеру, но вместо этого бросил все в печь.
- Вы видели это?
- Да, у меня на глазах!
- Уведите! - военный выждал паузу - Вы читали бумаги?
- Он мельком показал нам с сестрой. Мы видели слова "в Красной армии" и "скрывает ополченца". Подписей на листах не было.
- Хорошо! - он продолжил что-то писать.
- А что вы с ним сделаете? Расстреляете?
Военный оторвался от писанины и улыбнулся. Нет. Пока война не кончится, будет под нашим наблюдением работать наемным рабочим. Потом отправим его в Германию, домой. Не военный он! Вы можете идти.
Тяжелые испытания судьбы по разному влияют на людей. Одни, казалось бы, самые рядовые люди совершают поступки сильных, ярких личностей, а другие, вроде бы добрые, интеллигентные люди вдруг выявляют свою ужасную суть. Безусловно, наша вечная благодарность героям, которые ценой невероятных страданий, ценой жизни отстояли Мир. Но будем помнить и тех, кто в оккупации сохранил свою человечность, тех, кто несмотря на принудительную отправку в карательные войска, не стали военными преступниками, сохранив честь и достоинство Человека!
Вячеслав Дорошенко
по мотивам воспоминаний Тамары Петровны Диановой о матери.
Автор выражает огромную благодарность Ольге Фисенко за редакцию и перевод фраз на немецкий язык.
Фото немецкого солдата из статьи АиФ
Тот факт, что Эрих владеет русским языком, шокировал их. Но то, что он знал все о тете Маше и других соседях, но не "сдал" их своему офицеру вызвал колоссальное уважение. Сестры теперь смотрели на него совсем другими глазами. Вечером, улучшив момент, Лида расспрашивала его о семье, о довоенной жизни в Германии, о московской учебе. Она твердо решила, что вечером в пятницу обязательно пойдет в клуб.
Некоторые деревенские девчонки стали понемногу любезничать с молодыми немецкими солдатами. Ведь большинство парней ушли на войну и вернутся ли - неизвестно, а полицаи вызывают омерзение. Вечеринка в клубе должна была способствовать отдыху солдат. Лида знала, что Эрих тоже будет там. Почему бы не потанцевать с тем, кто так благородно обошелся с ними и с соседями? Тем более, что подружка - Надька тоже пойдет.
В зале клуба было чисто и накурено. В углу патефон играл какую-то популярную немецкую мелодию. Надраенные черные сапоги и изящные туфельки на грубых досках пола кружили вальсы. Лида долго не решалась потанцевать, но когда ее пригласил Эрих, не стала ему отказывать. При его манерах, она почувствовала себя немецкой фрау на вечеринке в Германии. Комплименты от Эриха, музыка, строгие отглаженные мундиры... Так романтично! Она совсем не почувствовала опасности, когда появился офицер Эриха. Улучшив момент, он пригласил ее на танец. Первые па были очень хороши, но вдруг он опустил руку ниже, чем это положено, сделал едва заметный неприличный жест и усмехнулся.
- Geile Tussi - Лида не знала, что делать. Она приличная девушка и тискать за задницу ее не стоит! Она демонстративно отпустила ему пощечину. Вокруг все замерли. Офицер побагровел. От мощного удара Лида пролетела через зал и грохнулась о дверь.
- Ich bin ein reiner Arier! Ich bin ein Offizier der unbesiegbaren großen Deutschen Wehrmacht, vor der ganz Europa kniet! Das eklige Russenlumpenpack! Ihr werdet es noch bereuen mich beleidigt zu haben! Stop! Anhalten! (Я - истинный Ариец! Я - офицер великой непобедимой армии Вермахта, перед которой склонилась вся Европа! Я сапогами гоню этот русский сброд с оружием! Задержать!)
С улицы заскочили двое дежурных солдат, Подхватили Лиду под подмышки и отволокли ее в какой-то сарай. Швырнули на солому и заперли дверь. Спустя какое-то время она пришла в себя. Сарай, запертая дверь, солома, утром расстрел... Все. Потанцевала. Спать она не могла. Было очень холодно, но какое теперь это имеет значение? Прошла целая вечность, когда она услышала шаги. Звук каждого шага врезался в ее память. Заскрипел ключ в замке. В темноте невозможно было разглядеть, кто входит.
- Вот и все... - мелькнуло в голове.
- Komm! Komm! Ш-ш-ш!
- Эрих! Чуть не закричала она.
Он подошел к стене и ломом поддел доску. Старые гвозди чуть скрипнули и отпустили ее. За первой отошла и вторая доска. Эрих достал платок, протер им лом, дал ей взяться за холодное железо и бросил его внутрь сарая .
- Ты уходить к родственник из деревня, пока мы не уйти из Григорьевка!
Через луг с высокой холодной травой, как испуганная ночная птица. В туфельках по кочкам в кромешной темноте. Холод. Лужицы на грунтовке покрылись тонким слоем льда. Через Сухой Еланчик в Федоровку. Надо до утра успеть. Дорога известна, часто тут ходить приходилось. Бегом! Бегом!
Лида смогла пробраться и спрятаться у родственников. Приезжали эсэсовцы. Перерыли весь дом. Ее искали, но не нашли. Потом она вместе с Галиной гостила у сестры еще неделю, прежде чем военная часть Эриха ушла из Григорьевки. По сарафанному радио Лида получила весточку от Варвары о том, что можно возвращаться, и уже к вечеру она была дома. История с побегом быстро отошла на второй план благодаря девичьему задору и оптимизму.
На смену Эриху с его офицером в хату пришел другой офицер. Денщика у него не было, поэтому он заставил сестер хлопотать вокруг него. Высокомерное отношение, граничащее с откровенным хамством, сразу не понравились Лиде. Уже через неделю она с трудом сдерживала свое раздражение. Мало того, что приготовь, подай, убери, так еще прислуживай и выслушивай на немецком явно не слова благодарности! Похоже, он вообще их с сестрой за людей не считал. Его звали Мартином. Он как-то участвовал в подготовке фортификационных укреплений Миус-фронта.
Однажды вернувшись под вечер, он потребовал, чтобы Лида прислуживала, пока он полуголый будет умываться. Она принесла теплой воды, помогала ему вымыться по пояс. Потом держала его банные принадлежности, пока тот умывался. Когда Мартин закончил, небрежным движением показал, что нужно вылить мыльную воду и добавил какое-то короткое слово, не нуждающееся в переводе. Лида стерпела, но решила отомстить.
Утром следующего дня, пока Мартин еще не поднялся с тахты, они вдвоем с Надькой под его окном завели дразнилку:
Мартин - дурень!
Мартин - бык!
Мартин вовсе не мужик!
Русского языка Мартин не знал, поэтому девушкам эффект показался явно недостаточным. "Блеснув умом", Надька предложила покричать дразнилку, которую недавно подслушала у молодых немецких солдат:
Alle Männer lieben Frauen
Außer Martin der macht`s mit Schweinen
Они успели прокричать ее несколько раз, пока услышали, как Мартин, подскочивший с тахты в зале, грохнулся через табуретку, сыпя ругательствами. Дожидаться его они не стали и бросились на задворки в разные стороны. Когда он в одних портках выскочил с пистолетом на крыльцо, их пятки во всю влипали в задницу уже на лугу. В предрассветных сумерках над Галей с жужжанием и присвистом проносились яркие жуки. Она задыхалась от быстрого бега, а сердце совсем "заходилось" в грудной клетке. Тут еще огромный соседский пес рявкнул неподалеку. Это уже оказалось непосильным испытанием для ее сознания и она без чувств рухнула в стог сена. Там она дождалась ночи и уже привычным маршрутом снова отправилась в Федоровку.
Немецкие части выходили из села в направлении Ростова, потом часть из них шла на Сталинград, а часть оставалась на подготавливаемых позициях. Другие части входили в село для передышки и отдыха от боев. "Молодая да горячая" Лида уже хорошо изучила маршрут через поля к сестре в Федоровку. Разные постояльцы останавливались у них в хате. Был как-то офицер с денщиком - грузином. Тот владел четырьмя языками, не считая грузинского. К сестрам он был добр. Под новый 1942 год разрешил попробовать конфет, ведь они не были пересчитаны. Главное - сжечь обертки, чтобы они офицеру на глаза не попались. Лида даже упросила его дать ей попробовать немецкой колбасы на полочке. Он сначала разрешил, а потом спохватился - колбаска-то считанная! Очень переживал, что сестер могут из-за нее расстрелять. Но когда офицер спросил, где колбаса, тот не задумываясь брякнул: "кошка!". В ответ прозвучало: "повесить!". Бедное животное поплатилось за любопытство Лиды, а грузин - кадр, высоко ценимый эсэсовскими карателями за какие-то там заслуги, все переживал, дескать, под грех подвели...
Был и другой, противный денщик Хелмудт, с которого Лида в сердцах сорвала с груди и выбросила в колодец медальон, подаренный его матерью, облила его водой в отместку за грубость. Тот аж плакал, а Лида снова совершала "забег" по известному маршруту. Молодая психика быстро привыкла к ужасам оккупации и постоянной опасности быть повешенной или расстрелянной. Из-за строптивого характера "пробежки" случались с завидной регулярностью, правда быстро забывались.
Неизгладимые впечатления у Лиды в памяти оставило освобождение Григорьевки. Уже с 18 августа 1943 г. было слышно, как громыхает фронт. Наша артиллерия и авиация усиленно "ковыряли" немецкие рубежи обороны. Немцы, расквартированные в Григорьевке, были уверены, что их оборонительные рубежи неприступны. Но уже на следующий день стало известно о прорыве обороны в Куйбышево. У них начался нервоз. Уже 27 числа началось их бегство. Грохот сражений 30 августа отодвинулся далеко от Григорьевки, но наши части еще не вошли в село. Вечером Лида, Варвара и Галина были дома, когда грузовик с зерном, "летевший" с окраины села, внезапно остановился возле их дома. Сестры думали, что это немцы, отставшие при отступлении, остановились, чтобы спрятаться где-нибудь на ночь. Но водитель грузовика, по-видимому, никуда не спешил, поскольку дверца кабины хлопнула не сразу после остановки. Из окна Лида увидела силуэт, который не спеша зашел в их калитку. Мужчина уверено, но не очень громко постучал в окно. Потом еще раз. Лида взяла керосинку, открыла окно...
- Саша! Откуда...
- Привет! Я тут двоих немцев перехватил. Они драпали, а я заскочил на подножку и хлопнул их тут, недалеко. Вот решил заехать, как и обещал!
Лида выскочила во двор и бросилась к нему. Целую ночь, в которой уже не было опасности, они вместе бродили под звездами у речки. Саша рассказывал, как у него складывались дела после отхода из Григорьевки. Рассказывал про свою партизанскую жизнь. Лида тоже рассказывала о своих приключениях. О чем еще они говорили, знает только Еланчик, звезды да луна. Даже спустя много лет Лида на расспросы своих дочерей об этой ночи лишь мягко улыбалась, да куда-то погружалась мыслями. Наутро Саша уехал, а в селе начала обустраиваться мирная жизнь.
После восстановления Советской власти началось следствие по делу о полицаях. Этот Николай исчез из села вместе с немцами. Но уже через несколько месяцев его обнаружили в Таганроге. Половина села рванула в Таганрог в надежде лично "отблагодарить" его за все, Но НКВД никого не пустило. А спустя неделю Лиду вызвали в Таганрог на допрос. Лида сильно струхнула. Мало ли что могли наболтать люди, а "загадочных" событий в оккупации было много.
В коридоре двухэтажного здания, куда ее привезли, было пусто. Ее завели в кабинет, где за столом сидел военный было накурено.
- Присаживайтесь. - сказал он, не отрываясь от своей писанины.
Она села и вопросительно посмотрела на него.
- Вы должны дать нам сведения об одном человеке. Прежде всего подтвердить, знакомы ли вы.
- Хорошо...
- Ведите! - крикнул он в направлении открытой двери и снова стало тихо.
Она услышала шаги, когда они еще были в начале коридора. Этот звук невозможно было ни с чем спутать! Каждый шаг отдавался в ее сердце. Она узнала его, когда он еще даже к комнате не подошел. Не сдержалась и взглянула на военного. Тот внимательно изучал ее реакцию и явно заметил прилив адреналина в ее кровь.
- Знаете, кто это?
- Да, это человек, который меня спас.
- Что Вы знаете о бумагах?
- Ему передавали доносы, он должен был отдать их офицеру, но вместо этого бросил все в печь.
- Вы видели это?
- Да, у меня на глазах!
- Уведите! - военный выждал паузу - Вы читали бумаги?
- Он мельком показал нам с сестрой. Мы видели слова "в Красной армии" и "скрывает ополченца". Подписей на листах не было.
- Хорошо! - он продолжил что-то писать.
- А что вы с ним сделаете? Расстреляете?
Военный оторвался от писанины и улыбнулся. Нет. Пока война не кончится, будет под нашим наблюдением работать наемным рабочим. Потом отправим его в Германию, домой. Не военный он! Вы можете идти.
Тяжелые испытания судьбы по разному влияют на людей. Одни, казалось бы, самые рядовые люди совершают поступки сильных, ярких личностей, а другие, вроде бы добрые, интеллигентные люди вдруг выявляют свою ужасную суть. Безусловно, наша вечная благодарность героям, которые ценой невероятных страданий, ценой жизни отстояли Мир. Но будем помнить и тех, кто в оккупации сохранил свою человечность, тех, кто несмотря на принудительную отправку в карательные войска, не стали военными преступниками, сохранив честь и достоинство Человека!
Вячеслав Дорошенко
по мотивам воспоминаний Тамары Петровны Диановой о матери.
Автор выражает огромную благодарность Ольге Фисенко за редакцию и перевод фраз на немецкий язык.
Фото немецкого солдата из статьи АиФ
Фото красноармейца с сайта http://epolet.su/en/laboratory/news/241-lr----
Комментарии
Отправить комментарий